Вариант `И` - Владимир Михайлов

Он вдруг выстрелил в меня взглядом – неожиданно, навскидку:

– Теперь у меня к вам вопрос. Оружием владеете?

У меня на мгновение мелькнула идиотская мысль: сейчас он предложит мне поединок, победившему достанется Наталья. На пистолетах, или, может быть, на саблях, которых тут не было; или на мясорубках, может быть… Фу, маразм.

– Стрелять приходилось, – ответил я осторожно. Наташа быстро глянула на меня и потупилась; наверное, ей тоже почудилось, что она тут как-то замешана.

– По мишеням, я полагаю? На меткость?

В жизни мне приходилось стрелять не по одним только мишеням; но об этом распространяться вряд ли следовало. Но и изворачиваться не хотелось.

– Приходилось.

– Скажем, из пистолета? Серьезного, не дамского.

– Бывало. ПМ вас устраивает?

Он только усмехнулся.

– Обойму – прицельно, на поражение – выпускаете за сколько?

Я почувствовал, что начинаю злиться. Злым я себе не нравлюсь; да репортеру и не пристало, он – всего лишь проводник и накопитель информации, а не аналитик. Но все же – что это вдруг ему вздумалось?

– Полторы секунды. Сейчас.

– Раньше, значит, бывало и быстрее?

– Чего не бывает в молодости.

– Верно. Что же: норма профессионала.

– В наше время журналистика, репортаж – занятие небезопасное.

– Ну да, конечно, журнали-истика…

Он протянул последнее слово, глядя куда-то в сторону, отвлеченно, словно думал в эти секунды уже о чем-то другом. Потом посмотрел на меня, чуть наклонив голову набок, шевельнул губами – словно бы медля принять некое решение. Нет, не похоже было, что он хотел как-то поставить меня в неловкое положение; да и зачем? Мог ведь и вообще со мной не разговаривать, послать по телефону ко всем чертям.

Генерал тем временем, похоже, пришел к определенному выводу.

– Так вот, мы о причинах говорили. Но вы как-то сразу перешли к Претенденту. К Александру. А ведь по логике надо было иначе: сперва всегда возникает идея, а потом уже начинаешь думать о методике ее реализации. Вы же не очень интересовались тем, как я пришел прежде всего к самой идее восстановления монархии в России. Или это кажется вам совершенно естественным: многие, мол, пришли, вот и Филин в том числе. Так?

– Разве это не одно и то же?

– Ну, ну… Так нельзя, я ведь не поверю, что вы такой простодушный, а как только я перестану верить, то и пропадут все ваши труды впустую, весь нынешний вечер.

А он хитрее оказался, чем я предполагал. Он уже совсем близок был к тому, чтобы запустить руку в меня поглубже и вывернуть наизнанку; этого нельзя было допустить. И я почувствовал, что внутренне собираюсь в комок, готовясь к серьезной схватке.

Схватки, однако, не получилось – потому что вмешалась третья сторона. Наталья совершенно неожиданно для нас обоих улыбнулась и безмятежным тоном произнесла:

– Сергей Игнатьевич, вам ведь очень хочется это сказать, и вы так усердно готовите почву для этого… А вы просто возьмите да скажите; понимаете ведь, что разговор идет не под стенограмму, и читателю будет сообщено только то, на что будет дана ваша санкция. А то смешно смотреть, как два неглупых человека петляют друг вокруг друга, финт за финтом…

Филин рассмеялся – неожиданно громко, весело, искренне.

– Воистину – что бы мы делали без женщин!

И сразу посерьезнел.

– Вы, конечно, правы, мадам. Есть желание сказать – но, как говорили когда-то – и хочется, и колется, и мама не велит… Дело все в том, что до половины я в вас разобрался: что вы не очень репортер, или не только репортер – мне ясно, а вот кто на самом деле – остается пока не установленным. Я и не спрашиваю, потому что вы не скажете, это мне ясно. Но человек вы серьезный…

Он неожиданно поднялся. Подошел к письменному столу. Нагнулся. Из нижнего выдвижного ящика, поколдовав немного с замком, вынул кожаную папку. С ней вернулся к нам. Не раскрывая, положил на столик, раздвинув чашки.

– Вот… возвращаясь к причинам. В любой моей биографии нимало не скрывается тот факт, что и отец мой, Филин Аксентий Леонтьевич, тоже был генералом, а точнее – это я «тоже генерал», он же в звании был старше меня сегодняшнего. И должности занимал более значительные: был и заместителем министра, и – под конец – начальником Генштаба, а до того командовал серьезными округами… И было это в самые, не боюсь сказать, критические времена – и для армии, и для всей России. Они – я о моем отце говорю и о нескольких его товарищах по службе и по взглядам – не могли, конечно, не болеть душой и об одном, и о другом. Они…

Я осмелился перебить его, чтобы сократить предисловие:

– Это мне известно: что в победе авторитета личности над авторитетом представительской анархии – в конце того века – батюшка ваш сыграл немалую роль. Сие никогда тайной не было.

– Это – не было, верно. Однако мотивация их до конца, во всей полноте, так никогда и не раскрывалась – просто потому, что рано было, и сегодня еще рано, и только после избрания на царство настанет время сказать и об этом. Вы отлично понимаете, почему: любой процесс для людей, и прежде всего для его участников, должен выглядеть совершенно естественным, а не спровоцированным, не подготовленным… В этом смысле люди почему-то упорно верят в непорочное зачатие – хотя в собственной практике пользуются другой технологией. Каждому хочется быть фигурой в руках Истории, но претит оказаться такой фигурой в руках другого смертного; хотя история ведь только через смертных и осуществляется. Скажите: так Бог велит – и все довольны, и выполняют. Но попробуйте сказать: так захотел генерал Акимов, скажем…

Тут я вздрогнул. Невольно. Не ожидал. И боюсь, это от него не укрылось. Но он не прервал фразы:

– …и все мгновенно начнут размышлять: а кто он такой, этот имярек, чтобы мной манипулировать? И дело забуксует.

Он положил ладонь на кожаную папку, побарабанил по ней пальцами, потом поднял ее и протянул мне.

– Вот здесь – несколько любопытных документов. Копии, конечно. Посмотрите на досуге. Думаю, они окажутся вам полезными. Если не пригодятся – уничтожьте, возвращать не надо. Но – только, так сказать, для внутреннего пользования. До поры, до времени. Как говорится, из части не выносить. Да берите, она не заминирована.

Он передал мне папку жестом, каким высокие руководители, только что подписав важное международное соглашение, обмениваются аутентичными экземплярами. Я принял ее. Раскрыл. Там было несколько машинописных листков стандартного формата, скопированных вроде бы на ксероксе. Я сложил их аккуратно, сунул в карман, обложку вернул ему. Пока я умещал бумаги во внутреннем кармане, генерал успел углядеть кое-что. И спросил:

– Вам, кстати, не жарко? Могу перенастроить кондишен.

– Спасибо, – отказался я. – Я вообще мерзляк.